Кто перед нами: наивные пользователи или исследователи? История
человеческой цивилизации, материального и духовного производства
свидетельствует, что профессионалы - в различных отраслях знаний и
умений - всегда стремятся отделиться от непрофессионалов, от ‘чужаков’.
Мнение постороннего, как правило, не принимается во внимание,
критикуется и даже высмеивается. Проведение границ здесь, как и во
многих других сферах, является неотъемлемой частью самой человеческой
деятельности. Да и внутри ‘железного занавеса’ наука живет по законам
гангстерского мира: научная школа или парадигма подобна банде, нетерпимо
относящейся к любому ‘чужаку’ [Scheff 1995: 157]. Лингвистика не
является в этом отношении исключением: «Быть лингвистом означает прийти
рано или поздно к пониманию того, что неспециалисты мало что понимают в
языке» [Shuy 1981: 320].
И все же за пределами ‘железного занавеса’
профессиональной науки люди рассуждают о языке, высказывают свои мнения
о языковых процессах, даже иногда делают бизнес на лингвистических
технологиях, последствия чего далеко не всегда ‘экологичны’. Некоторое
время назад Д. Болинджер отмечал, что отсутствие связи между лингвистами
и пользователями языка приводит людей, которым требуется ‘скорая
лингвистическая помощь’ к непрофессионалам или ‘шаманам’ [Bolinger 1980:
1-9]. Диалог между профессионалом и непрофессионалом необходим не
только в сфере, например, политических технологий но и между
преподавателем языков и лингвистом-теоретиком или прикладником [Kramsch
1995: 44].
Но ведь и профессиональный лингвист не перестает быть
наивным пользователем языка (как врач, например, не становится
неуязвимым для болезней). Подобная ситуация характерна для всего
гуманитарного знания и связана с так называемым ‘парадоксом границы’
[Lopez Garcia 1989: 10-12]. Человек является и субъектом и объектом в
сфере гуманитарных исследований, граница между ними лишь функциональна и
возникает в процессе деятельности, метакогнитивной по своей сути.
Нечеткость границы между исследователем и объектом исследования приводит
к тому, что в научных теориях сохраняются наивные мифы [Harris 1980:
4-7; Кашкин 1999; 2000], а наивные пользователи ‘позволяют себе’
высказывания о предмете пользования и даже ‘шаманство’ с помощью этого
предмета. Стоит ли бояться этого пересечения сфер интересов?
Небесполезно вспомнить, что Л. В. Щерба призывал к более широкому
использованию ‘внутреннего эксперимента’ в языкознании [Щерба 1974:
32-33]. Над кем же проводится в данном случае эксперимент, если не над
наивным лингвистом, спрятанным в глубинах души ученого-лингвиста?
Действительно, наука вовсе не настолько отделена от других сфер
человеческой деятельности. В науке работают вполне обычные люди, и
многие научные концепции коренятся в наивных взглядах и прото-теориях,
сосуществуют в социальной среде наряду с ними [Лосев 1994: 20]. Да и
«каждый человек - по-своему - ученый [Келли 2000: 13].
Позитивистский настрой в лингвистике прошлого века направлял внимание
исследователей, в первую очередь, на системные отношения элементов языка
и языков, разделяя в определенном смысле язык и его пользователя. В то
же время, язык не существует как объект в окружающем мире. Конечной и
единственной реальностью в языковой онтологии обладает лишь
пользователь, создатель языка. Язык - не что иное, как повторяющиеся
структуры поведения у (двух или более) действующих языковых субъектов. В
гуманитарной сфере объектом может быть только субъективное (субъектное)
поведение.
Металингвистическая функция также не принадлежит языку,
это деятельность его пользователей. Первичные лингвистические
исследования осуществляются наивными пользователями в рамках
повседневной философии языка - ведь многие мыслители прошлого и
современности (Гуссерль, Лосев и др.) отмечали, что философия и есть
жизнь
Источник: http://(http://www.philology.ru/linguistics1/kashkin-02.htm) |