В старом сараеобразном строении Западного Голливуда расположена
уникальная общественная русская библиотека, одна из самых больших в
Америке. Она содержит почти 20 тысяч томов, в том числе энциклопедии,
художественную, научную, детскую литературу, раритеты прошлого и
позапрошлого веков. Казалось бы, вот оно доказательство выживания
русской культуры на чужестранной американской почве, вот свидетельство
живучести русского языка в трудных условиях постсоветской эмиграции.
Но, увы, это не так. К великому сожалению, существование
лосанджелесского собрания русских книг, как раз наоборот,
свидетельствует о полном падении к ним всякого интереса. Ведь они попали
сюда, главным образом, потому, что от них избавились за ненужностью их
прежние владельцы.
Когда-то книги в СССР доставались с большим трудом. Мы с
ночи занимали очередь, чтобы подписаться на Достоевского или Куприна и
таскали пудовые мешки макулатуры, чтобы осчастливиться обладанием
"Королевы Марго". Помните, как:
К литературе тяготея,
По магазинам бегал я.
Хотел купить Хемингуэя,
Но не купил Хемингуя.
Домашняя библиотека входила в джентльменский набор
благополучия каждого культурного советского человека, наряду с дачей и
машиной.
Уезжая в эмиграцию, мы продавали квартиры, дачи, машины. Но
на книги рука не поднималась, мы брали их с собой, везли в контейнерах,
коробках, баулах. Мы думали: придет время, мы откроем томик Чехова,
прочитаем, наконец, всего Паустовского. Ну, если не мы, то наши дети. А
если даже не они, то внуки, а, может быть, и правнуки.
Ничего подобного! Ни детям, ни, тем более, внукам-правнукам,
наши русские книги совершенно не нужны. Первым их читать некогда, а
вторым - не интересно (впрочем, они и английские читают не каждый день).
Книги - материализованная устная речь. Это чемоданы, в
которых язык перевозится из одной страны в другую, из одного столетия в
другое, передается из поколения в поколение. Мы приехали сюда,
распаковали чемоданы, а теперь видим: их содержимое никем не
востребовано.
Не нужен он здесь этот русский язык. Не то, что книжки
читать, но и говорить-то на нем никто не хочет. Уйдут старики,
притащившие сюда свои библиотеки, умрет и средство их общения, их
"russian language".
Хотите услышать, как говорят об этом дети и внуки тех, переживших свое время, мастодонтов? Пожалуйста.
Вот мнение одного молодого отца, приехавшего в эмиграцию с российским университетским образованием.
Для моих детей русский - чужой язык, мертвый. Мы с женой
пытаемся на нем говорить с ребятами. Но это у нас плохо получается, они
все время сбиваются на английский - он им привычнее и проще. На бытовом
уровне они еще как-то с грехом пополам могут по-русски дома обьясниться,
а вот попросишь их что-нибудь рассказать о школе, новом телевизионном фильме, компьютерной игре или друзьях, они сразу же теряются, не находят нужных слов.
А вот еще более крайнее суждение другого еще более молодого максималиста.
А почему, собственно говоря, дети и внуки должны учить
язык своих родителей, а не наоборот? Я постоянно слышу причитания своего
деда на то, что в его, мол, возрасте выучить язык невозможно, что ему
трудно научиться понимать, говорить, слышать незнакомую речь. Прочистите
уши, дедушки! Слушайте - и услышите, говорите - и заговорите. А
если целыми днями сидеть перед ящиком с московским НТВ и толковать с
соседом о сварах в российской думе, то никогда. Кроме, как на русском и
не заговоришь.
Легко им, молодым, так рассуждать. А как быть тем, у кого
уши уже не прочищаются, и в черепной коробке ни для чего нет уже места,
так как она тоже напрочь забита мусором. Ну, может быть, не только им,
но уж точно не английским языком, которому в той советской жизни было
туда не пробиться. Вспомним, какое к нему было отношение - плевое.
В школе он считался каким-то второстепенным предметом,
чем-то вроде уроков труда. А в институтах все обучение английскому
сводилось к сдаче так называемых "тысяч" - текстов по специальности,
обьем которых исчислялся количеством печатных знаков. И не дай Бог,
чтобы какая-нибудь ретивая учительница стала бы обучать студентов
разговорному языку.
Но, если даже кто-то как-то и выучил немножко там, у себя,
тот английский, "british", то здесь с ним возникли большие проблемы.
Очень уж он оказался малопохожим на непонятный и трудный американский, к
тому же часто исковерканный чудовищным произношением афро-американцев и
латиносов. Попробуй-ка, обьяснись на нем в госпитале, в банке, на
почте.
А как общаться с детьми и внуками, легко и свободно
бросающимися в океан нового языка? И все дальше отплывающими от того
берега, где погружается в густой туман прошлого этот русский, который
постепенно становится для них в один ряд с каким-нибудь итальянским,
польским и другими ненужными им языками.
И, может быть, и не надо настаивать на его изучении, как
второго языка? Не оставить ли его в прошлом, сохранить только для
стариков, как память о лучших временах детства, юности, молодости,
зрелости?
Каждая новая волна эмигрантов пытается ответить на эти непростые вопросы. Но не знает как.
Впрочем, для некоторых все ясно. Вот, например, точка зрения пятидесятилетней бабушки:
Что за вопрос? Дети и внуки должны знать родной язык их
родителей. Только общение на одном языке дает возможность старшим
передавать свой жизненный опыт и знания младшим.
Если дети и родители, внуки и бабушки-дедушки будут
говорить на разных языках, то в семьях со временем заведется червь
отчуждения, настороженности, подозрительности. "Что это от меня они все
скрывают", - будет думать ребенок. И начнет таять бывшая
привязанность,важение, любовь.
А вот еще одно не менее категоричное мнение.
Спорить тут не о чем. Нельзя лишать наших внуков общения с
Пушкиным и Толстым. Не понимаю, почему им важнее читать Фолкнера и
Колдуэла, а не Горького и Достоевского. Кто-то скажет: всего не
охватишь, всех книг не прочтешь. Но в таком случае любому культурному
человеку нельзя жить и без Золя и Гёте. Однако, нашим ребятам, конечно,
легче научиться читать по-русски, чем на французском или немецком
языках.
Не ленитесь, ребята, учите русский, не пожалеете.
На днях в очередной раз зашел я в заставленную стеллажами
комнату западно-голливудской русской библиотеки. Кого я там застал? В
одном углу женщина преклонных лет листала томик Цветаевой - может быть,
готовилась к намеченному на воскресенье заседанию "Дамских посиделок",
где лосанджелесские интелектуалки блистают друг перед другом знаниями
русской литературы. В другом конце комнаты другая пожилая читательница
брала с полки рассказы Зощенко - возможно, хотела вспомнить молодость,
посмеяться. Но была в зале и молодежь - два белобрысых парня - наверно,
студента с факультета Славистики. Они что-то искали в Большой Советской
Энциклопедии.
Нет, большого оптимизма присутствие этих читателей в
русской библиотеке что-то у меня не вызвало. Эти престарелые
дамы-читательницы подтверждали убеждение тех, кто считает русский язык в
нашей среде - тем самым бесполезным осколком прошлого века. А юноши с
англосаксонской внешностью были явно не наши русскоязычные эмигранты, а
чистые американцы.
Вечером позвонил я приятелю в Израиль, рассказал об этой нашей русской библиотеке, поделился своими сомнениями и спросил:
- А как твои внуки - русские книжки читают?
- О чем ты говоришь, - ответил он с грустинкой в голосе, -
не только читать их не заставишь, они и говорить по-русски не хотят. И
моего ломанного иврита стесняются.
Источник: http://world.lib.ru/r/razumow_g/rtfrtf.shtml |