В Древнем Египте считалось, что у соседних народов язык во рту вырос в
другом направлении, поэтому они и говорят на других (неправильных и
непонятных) языках. Многие наши современники также считают, что есть
правильные и неправильные, красивые и некрасивые, трудные и легкие
языки, что из собственный язык - самый красивый, правильный и ясный, что
в их языке каждое слово имеет одно определенное значение, в то время
как в иностранных языках значений много, что в каждом языке действуют
правила (выдуманные, конечно же, всезнающими учеными), что можно выучить
язык, запомнив список слов во сне или под гипнозом…
Можно,
конечно, посмеяться над подобными ‘антинаучными’ взглядами ‘наивных
пользователей’ языка. Однако не будем торопиться и попробуем взглянуть
на подобные явления непредвзято. Очевидный вывод, который напрашивается
из подобных наблюдений таков: размышления о языке свойственны не только
профессиональным лингвистам, наивный пользователь также думает о
языковых процессах. При этом следует сказать, что ряд наивных
пользователей (студенты, преподаватели, журналисты, переводчики,
писатели и т.п.) делают это довольно часто. Металингвистическая функция,
таким образом, является не столько функцией языка, сколько частью
деятельности его носителя.
С одной стороны, в любом языке имеется
‘встроенный’ металингвистический механизм, и всякий, кто пользуется
языком, пользуется и механизмом самоописания и саморегуляции этого
языка. С другой стороны, каждый пользователь языка имеет определенные
представления о языке, его единицах, процессах его использования и
изучения, своеобразную ‘личную теорию’ языка. Такая личная теория может
найти свое выражение как в явных размышлениях об устройстве и
употреблении языка, так и в менее явных мнениях и даже предрассудках.
Как и любой другой вид человеческой деятельности, метаязыковая
деятельность управляется стереотипами, которые и формируют
мифологическую картину жизни языка и жизни в языке. Разумеется, выделяя
метаязыковую деятельность, мы говорим лишь об одном из аспектов языковой
деятельности и человеческой деятельности в целом.
Особую
интенсивность данного вида деятельности можно отметить в ситуации
языковых контрастов [Кашкин 1995: 78-80], например, при изучении или
преподавании иностранного языка. Следует сказать, что как ученик, так и
преподаватель в значительной степени не отдают себе отчета в том, что
они занимаются метаязыковой деятельностью, большая часть которой
проявляется в виде того, что Л. Витгенштейн называл ‘молчаливым знанием’
(tacit knowledge).
Участники языкового процесса и не осознают и
контрпродуктивного воздействия некоторых мифологем бытовой лингвистики
(мнений, представлений и даже предрассудков об устройстве и
функционировании языка, о различии языков, о способах изучения и т.п.).
Несмотря даже на ‘лингвистическую подготовку’ в вузах, преподаватель
остается в то же время наивным пользователем языка во многих отношениях.
Кроме того, множество мифологем в сфере преподавания языков формируется
на основе механистического детерминизма школьных грамматик, звучащего в
унисон детерминизму повседневной философии.
Изучение мнений и
взглядов обычных людей (не лингвистов) на язык, на свою собственную
деятельность, в том числе, языковую и мыслительную (т.е.,
метакогнитивные исследования) являются довольно новой сферой научных
интересов. Сама сфера, ее терминология и методы сформировались в
последнее десятилетие ушедшего века [Wenden 1987; Horwitz 1987; Hawkins
1991; Bain 1991; van Lier 1994; Dufva 1994; Kalaja 1995 и др.]. Хотя в
большинстве исследований ставились достаточно частные проблемы
(связанные, в основном, с восприятием собственного процесса изучения
языка, личностными стратегиями и представлениями), все же многие
исследователи отмечали связь наивной картины языка с общей наивной
картиной мира, личными конструктами устройства человеческой
деятельности, повседневной философией.
Источник: http://(http://www.philology.ru/linguistics1/kashkin-02.htm) |