Мифология языка в наивной картине мира. Металингвистические и
метакогнитивные проблемы в последнее время привлекали внимание
исследователей в различных областях (в философии, математике, физике и
т.п.) [Flavell 1979; Hawkins 1991; Schommer, Walker 1995; Dufva 1994;
Kalaja 1995; Dufva, Lahteenmaki 1996; Nguen-Xuan 1996; van Essen 1997;
Wenden 1998; Кашкин 1999; Дуфва, Ляхтеэнмяки, Кашкин 2000 и др.].
В
последние годы сформировалась антропоцентрическая парадигма в
лингвистике и гуманитарных науках: основное внимание уделяется
действующему языковому субъекту. Именно поэтому предпочтительнее
говорить о метаязыковой деятельности субъекта, нежели о
металингвистической функции языка.
Металингвистическая деятельность
(в скрытом или в явном виде) наблюдается повсюду. Во-первых, каждый
языковой знак, помимо референции к предмету и классу предметов,
описывает сам себя и класс подобных знаков. Именно поэтому первые слова и
фразы, выученные на иностранном языке, становятся метаязыковыми
моделями для обучающихся. Многие респонденты отмечают, что дальнейшие
некорректные употребления были связаны с первой моделью (ложная
генерализация): например, некоторые отмечали трудность перехода от
‘правил’ (открытый / закрытый слог в английском: note::not) к
‘исключениям’ (lose, women). Весьма интересен следующий фрагмент из
интервью взрослого, вспоминающего, как он изучал английский язык:
Сначала
училка пришла и сказала: эта буква (А) читается, как «эй», на следующем
уроке она сказала, что она может читаться, как «э», а на следующем
задала на дом выучить наизусть стихотворение на английском языке… И я
сказал себе: «Ша, парниша, этот язык ты никогда не выучишь!»
Предложения
в учебниках иностранных языков - больше, чем просто предложения, взятые
из речи. Они, в некотором смысле, ‘конкретные абстракции’ реальных
лингвистических структур, языковых действий. Р. Барт также говорит о
двойной функции предложений в учебниках по грамматике: собственно
лингвистической и металингвистической (мифологической), приводя в пример
фразу из латинской грамматики: quia ego nominor leo как собственно
фразу, и как модель грамматического согласования предикатива с
подлежащим [Барт 1994: 79-81]. Метаязык-миф надстраивается над языком
как вторичная семиотическая система.
Предпринимались попытки
использовать это свойство языка в преподавании грамматики с помощью
‘модельных слов’. Модельные слова - фактически, искусственные слова,
‘лишенные’ лексического значения, позволяющие последовательно провести
принцип одной трудности: изучать грамматику, временно отвлекаясь от
лексики: The disting dist is disting distly the disted dist in the dist
of the dist (английский) или La bamba bamba la bamba dopo di bambare la
bamba nella bamba della bamba (итальянский) [Милашевич, Кашкин 1991].
Наблюдение и интервью с участниками групп, изучавшими пять языков по
методу Милашевича, выявило у них метаязыковое чувство, принципиально
отличное от обычных ‘объектных’ знаний (‘знаю, как’ или ‘умею’ в
противоположность ‘знаю, что). Многие ученики прекрасно осведомлены о
том, что, например, в английском ставится окончание -s у глаголов в 3-м
лице ед.числа, но многие ли на самом деле безошибочно употребляют эту
форму в нужный момент, т.е. выходят ли объектные знания на уровень
субъектных, на уровень языкового поведения? Последний вид знания ближе к
естественному владению языком, языковому чувству. Говорящий на языке не
столько знает, сколько верит и делает.
Ф. Паркер также считает, что
предложения с ‘бессмысленными’ словами соотносятся с неосознанным
владением грамматическими категориями [Parker 1986: 59]. Подобные фразы
используются и в лингвистике как модели (например, Colorless green ideas
Чомского/Хомского и Глокая куздра Щербы). Наиболее ранний пример в
нашем корпусе датируется 1653 годом (пример в более позднем издании):
Quand
un Cordier, cordant, veult corder une corde; / Pour sa corde corder,
trois cordons il accorde: / Mais, si un des cordons de la corde
descorde, / Le cordon descordant fait descorder la corde (Virquidam
doctus, natione Gallus, 1653) // When a twister, a-twisting, will twist
him a twist; / For the twisting of his twist, he twines doth intwist; /
But, if one of the twines of the twist do untwist, / The twine that
untwisteth, untwisteth the twist [Wallis 1765: 230-231].
Итак,
наивный пользователь верит и действует, и верит он в собственные мифы,
стереотипные схемы языкового поведения. Термин ‘миф’ уже использовался
для описания мнений и стратегий изучающего язык пользователя [Horwitz
1987: 119], но до сих пор мифология наивного пользователя является
нераскрытой сферой.
Исследователи отмечают следующие особенности
мифов в человеческой культуре: интерсубъектность, посреднический
характер между миром и человеком; символизм и метафоричность, но при
этом естественность и реальность для наивного пользователя; мифы
организуют поведенческие стереотипы в социуме, координируют совестную
деятельность индивидов в той или иной культуре. Все эти характеристики
свойственны и мифологемным стереотипам языкового поведения.
Одно из
наиболее существенных свойств мифа - его нарративная форма: все может
быть мифом, «что достойно рассказа (discourse)» [Барт 1994: 72-74]. В то
же время, следует согласиться с А. М. Лобком, который утверждает, что
нарративность - потенциальная черта мифа, проявляющаяся лишь на
достаточно продвинутом этапе его развития [Лобок 1997: 489-491]. До
этого миф транслируется через систему действий с предметами культуры,
через быт [Там же, 505], бытовую философию языка. Человеку некогда
рассказывать, когда надо действовать (никто не ведет себя так: «вот
сейчас я скажу фразу в прошедшем времени с возвратным глаголом,
говорю…»). В то же время, миф о языковой деятельности может быть
вербализован и вербализуется в ‘точках саморегуляции’ действия (в нашем
случае это, например, обсуждение и прогноз собственных успехов в
изучении языка).
Нарративные свойства мифа позволяют подходить к его
исследованию с помощью приемов дискурсивного анализа [Kalaja 1995].
Обычно исследователь ориентируется в корпусе по метаречевым маркерам
мифологем и самонаблюдения (Я думаю, что…; Всем известно, что…; или на
такой типично русский маркер мифологем, как ведь). Впрочем, поскольку
дискурс - это речедействие, действие без речи также может быть элементом
дискурса. То есть, выбор той или иной стратегии языкового поведения или
обучения, даже выбор того или иного средства являются также элементами
дискурса, позволяющими анализировать так называемое ‘процедурное знание’
обучающихся. Материал собирается посредством включенного наблюдения в
группе (классе), либо через интервью и сочинения на тему: «Как я изучал
язык», либо через рассказы и даже анекдоты преподавателей языка.
Таким
образом, естественная металингвистическая деятельность наивного
пользователя может быть рассмотрена как деятельность мифологическая, а
мифологемы как символы рекуррентных схем этой деятельности. Л. С.
Выготский проводил параллель между развитием повседневных и научных
понятий, с одной стороны, и освоением родного и иностранного языка, с
другой. Освоение нового языка - не просто приобретение новой точки
зрения на картину мира, а приобретение новой схемы действий. П. Я.
Гальперин в своей теории также рассматривает умственные действия,
формируемые в процессе обучения как свернутые глобальные действия,
включающие предыдущие более детализированные стадии. После формирования
свернутого действия, большая детализация уходит на второй план, в сферу
неосознанного, автоматического, скрытого стереотипа. М. Мак-Люэн также
рассматривает миф как одномоментное восприятие свернутого действия
[McLuhan 1996: 361].
Это отчасти является подтверждением
платоновской идеи о том, что миф можно оценивать не по критерию
истинности, а по его полезности [Блинов 1996: 219]. Наивные пользователи
могут придерживаться даже противоречивых поведенческих принципов,
полезных, видимо, в различных обстоятельствах. Даже в ответах одного
респондента можно было встретить утверждения, например, что грамматика
важнее словаря в изучении языка, а чуть позже, в переформулированном
вопросе, наоборот, что слова знать важнее, чем знать грамматику.
Источник: http://(http://www.philology.ru/linguistics1/kashkin-02.htm) |